Бета: Евгений_Хранитель.
Фандом: KurokonoBasuke
Тип: slash
Пейринг: Поколение Чудес/Акаши, Мидорима Шинтаро/Кисе Рёта,
Рейтинг: NC-35
Жанр: Ужасы, пропущенная cцена, PWP, мистика
Размер: Мини
Статус: Закончен
Дисклеймер: ни на что не претендую
Аннотация:
- Вот дерьмо, - Аомине со злости пнул столик. - Это значит мы тебя трахать будем?
- Нихрена подобного!
- Я в этом не участвую!
- А нахер все это!
- Акаши-кун, с ума сошел?!
- Пиздец!
Предупреждение: групповой секс, нецензурная лексика, первый раз
Примечания автора: Фанфик написан по фикрайтерской игре, на заданные слова: Абляционный, Крот, Носки, Декаданс, Убийца, Адмирал.
читать дальше- Аомине. Шевелись, - негромкий голос капитана было хорошо слышно за скрипом кроссовок, ударами мяча об пол, тяжелым дыханием игроков.
- Да какого хрена! - Аомине в бешенстве метнул мяч прямо в капитана. Акаши поймал его без усилий и спокойно передал стоящему в центре поля Мидориме. - К чему такие тренировки, если толку нет!
Команда прекратила игру и вопросительно уставилась на капитана.
- Ака-чин, - Мурасакибара тоже перевел взгляд на Акаши, - а Мине-чин прав. Ни к чему это. Все равно кубка нам не видать.
- Тренируйтесь больше, и все получится, - Акаши скрестил руки на груди, глядя на бунтовщиков снизу вверх.
- Мы и так отсюда не вылезаем, - Мидорима положил мяч на пол и поправил очки. - Никакого толку от наших талантов нет. Я не могу бросать в игре, потому что мяч мне в руки так и не попадает.
- От моего роста тоже никакого толка, если команда соперников бросает только трехочковые, - Атсуши пошел к скамейке на которой лежала пачка чипсов..
- Судьи видят фолы и нарушения там, где их нет, - не успокаивался Аомине. В прошлой игре его отстранили после пятого фола во второй четверти.
Все невольно сделали пару шагов, подходя ближе, и Акаши оказался в неплотном кольце.
- То, над чем мы работаем здесь, на отборочных играх применить невозможно, - Куроко выступил из-за огромного Мурасакибары.
- А мне вообще никто не дает играть, - обиженно скуксился Рёта. Он просидел на скамейке всю предыдущую игру.
- Замолчи, Кисе, - Мидорима несильно толкнул его в бок. - Новичкам слова не давали.
Кисе обиженно отвернулся в сторону.
- Ну и что вы от меня хотите? - Акаши каждому посмотрел в глаза. - Хотите, чтоб я распустил команду или что?
- Ну не знаю, - Мурасакибара с хрустом открыл пачку, - сделай что-нибудь!
Игроки молчали в единодушном согласии.
Акаши тяжело вздохнул, окинул свою команду огненным взглядом и, оттолкнув с дороги Аомине, гордо вышел из зала.
Продолжать тренировку не было смысла.
***
На утреннюю тренировку капитан не пришел. Все потихоньку начинали жалеть о вчерашнем скандале. Капитан-то тут причем? Он в точно таком же положении, как и они. Но адски тренироваться и постоянно проигрывать уже достало. Всем нужно было выговориться. Вот и досталось капитану ни за что. Он не обязан выслушивать их истерики, его обязанность - координировать их действия. С чем он блестяще справляется на тренировке, а на играх - как будто проклятие какое-то. То ли его указания неверны, то ли их никто не слушает. Второе вернее.
Акаши появился в обед. Отведя 15 минут на еду, он собрал их всех в зале.
- Это все, что я могу для вас сделать на данный момент, - он бросил на стол толстую старую книгу.
- Я в этом не участвую, - тут же объявил Куроко, едва прочитав название.
- Я тоже, - Мурасакибара отступил от стола и сел на скамью, - мне лень.
- Акаши, напортачим где-нибудь - беда будет, - Мидорима осторожно коснулся черного переплета.
- А почему бы и не попробовать, - Аомине взъерошил короткие синие волосы.
- Нет! - Мидорима отодвинул книгу подальше.
- Да вы что?! - взбесился Аомине. - Капитан всю ночь, как крот, библиотеку перерывал в поисках способа вам помочь, а вы даже выслушать его не хотите?
- Аомине-кун, успокойся, - Куроко коснулся его плеча, - все это глупость. Давайте найдем более реалистичный способ.
Стоя в стороне, Акаши молча наблюдал за спором.
Мидорима мимолетно взглянул на Куроко и самодовольно поправил очки.
- Если это черная магия, то без жертвоприношений не обойдется, - подал голос стоящий дальше всех Кисе. - Не хотелось бы становиться убийцей ради никчемного ритуала.
Пыл Аомине замено поугас. Теперь он тоже поглядывал на книгу с опаской.
- Ну что, Ака-чин, кого убивать будем? - подал насмешливый голос Атсуши и достал из сумки пакет с печеньем.
- Убийство не входит в данный ритуал, - пояснил Акаши, подходя ближе. Мидорима и Аомине чуть отодвинулись, давая капитану место у стола. Тот, открыв книгу посередине, перелистнул несколько страниц. Зеленая, синяя, желтая и голубая головы склонились над ней и тут же разочарованно отпрянули. Текст был на другом языке. - Это испанский, - Акаши чуть улыбнулся, - для ритуала нам нужен мел, черные свечи, плащи, маски, ритуальный нож и проводник.
- Ну, мел, маски и свечи - не проблема, - Аомине заложил руки за голову.
- Плащи тоже, - отозвался Кисе. - Займу в студии.
- Что за проводник? - Куроко требовательно смотрел на капитана.
- Им буду я, - Акаши уставился в книгу. - Других вариантов все равно нет. Либо я, либо Мурасакибара. Но я капитан этой команды, поэтому решать мне.
- Почему? - настаивал «призрачный» игрок.
- Нужен девственник, - капитан слегка покраснел.
- Я не гожусь, - пробубнил Мурасакибара и, отвернувшись, затолкал в рот конфету.
- Атсуши, ты встречаешься что ль с кем-то? - развеселился Аомине. - А с кем?
Мурасакибара молча захрустел печеньем.
- Аомине-кун, отстань от человека, - вступился за растерянного верзилу Куроко.
- Тогда вон Кисе годится, - не унимался Аомине.
- Нет, не гожусь, - Кисе быстро взглянул в сторону Мидоримы.
Аомине хотел еще что-то сказать, но заткнулся под уничтожающим зеленым взглядом.
- Ну так зачем нужен нож? - убедившись, что синеволосый пошляк ничего гадкого не скажет, Мидорима повернулся к книге.
- Кровь и сперма - главные составляющие проводника, - Акаши указал в строку книги с непонятными буквами.
- Чья кровь? - Мидорима настойчиво смотрел в красные глаза.
- Моя, - голос капитана был спокоен до равнодушия.
- А сперма чья? - казалось, вокруг Мидоримы сгущалась темная аура.
- Ваша, - Сейджуро окинул взглядом свою команду и плевать ему на всякие там темные ауры.
- Вот дерьмо, - Аомине со злости пнул столик. - Это значит, мы тебя трахать будем?
- Нихрена подобного!
- Я в этом не участвую!
- А нахер все это!
- Акаши-кун, с ума сошел?
- Пиздец!
Акаши молча выслушал поток недовольства в свою сторону.
- Других вариантов все равно нет. Ритуал проводится в открытое полнолуние. Это через две недели. Не найдете других вариантов - проводим этот ритуал, - Акаши закрыл книгу и бережно убрал ее в сумку.
- А старый добрый подкуп и шантаж? - попытался вразумить капитана Куроко.
- Подкупать кого? Игроков? Сколько в Токио школ? А в Японии? Всех не купишь. Шантажировать судей собрался, или кого? - Акаши с насмешкой смотрел в голубые глаза. - Ритуал разошлю всем позднее.
Капитан закинул сумку на плечо и вышел из зала, оставляя команду обсудить все без него.
- Вот гад, - Мурасакибара проводил Акаши недовольным взглядом. - Так и не сказал, зачем нож.
***
Огромная луна светила в окно школьного спортивного зала. Шестеро подростков тихо проникли внутрь и, побросав вещи у одной из стен, принялись раздеваться в полной темноте.
- Кисе, давай сюда плащи, - шепотом скомандовал Акаши. - Куроко, ты рисуй пентаграмму прямо в лунном пятне на полу. Луна скоро сместится, поэтому рисуй чуть больше, чем надо, - низкорослый юноша с растрепанными волосами кивнул и пошел в центр зала. - Мидорима, расставь свечи. Кисе, раздай всем текст. Аомине, сделаешь надпись у меня на спине, - и перекинул ему изогнутый блестящий нож. - Про маски не забывайте. Мурасакибара, хватит жрать и дай мне наушники.
- Что-то я не понял, писать я ножом что ли должен? - Аомине стягивал носки. Для ритуала нужны босые ноги и плащ с капюшоном на голое тело. - Ты же свихнешься от боли.
- Я буду под гипнозом, дубина, - Акаши протянул ему листок. - Смотри не ошибись при написании и режь глубже, что бы читаемо было.
- Под каким еще, блять, гипнозом? - возмутился уже почти готовый Аомине. - Или ты еще гипнотизера сюда приволок?
- Аомине-кун, не ори, - тихий голос Куроко мгновенно остудил весь пыл синеволосого. По одной вспыхивали свечи в центре зала.
- Это абляционный гипноз, - Акаши накидывал плащ и, увидев в тусклом свете тупое выражение лица Аомине, пояснил, - сеанс у меня в плеере. Я буду в наушниках.
Аомине, видимо, успокоился и помог Акаши прикрепить к предплечью плеер. Акаши запахнул плащ и босиком пошел к пентаграмме.
- Маски снимать не вздумайте. Не болтать. Действуем быстро. У нас максимум два часа - плеер дольше не проживет - должны управится. Про надпись у меня на спине не забудьте. Аомине, выжди пару минут, прежде чем начнешь писать. Как Аомине закончит, начинайте, - давал последние указания капитан перед входом в пентаграмму.
От вида остроконечной пятилучевой звезды в центре круга сильно застучало сердце. Черные свечи по краям медленно разгорались. Высокий Мидорима уже в маске и в капюшоне нервно вчитывался в знакомый до последней буквы тест. Куроко сидел на своем месте, не двигаясь. В руках Мурасакибары не было еды. Кисе непрестанно бегал от Аомине до своего луча звезды, судорожно уча японский текст у себя на бумаге и латинский у Аомине в руках.
- Ой, а монеты забыли! - спохватился он, когда Акаши начал стаскивать с себя плащ.
- Я принесу, - Мидорима отложил клочок бумаги и поправил маску, вставая.
- Если все пойдет правильно, то через какое-то время после начала я перевернусь на живот, - капитан нервно давал последние указания. - Подходите по одному. Мидорима, ты первый. Ты мой друг - я тебе доверяю, - Шинтаро сильно прикусил губу. Своими нервными распоряжениями Акаши только сильнее нагнетал обстановку. Они все и без того нервничали и торопились. - Потом Куроко, Аомине и Кисе. Мурасакибара, ты последний,- самый большой человек, завернутый в длинный черный плащ, кивнул. - Вопросы? Нет? Начинаем.
Черная ткань сползла с его плеч и упала на пол. Совершенно обнаженный Акаши бесстрашно шагнул в пентаграмму, опускаясь на колени посередине. Надел наушники и запустил запись. Все тут же скрыли лица масками и накинули капюшоны. И мир растворился, исчез за пределами освещенного круга. Все на своих местах. Все знают, что они должны сделать и готовы к этому. Повисла полнейшая тишина.
Аомине крепче сжимал ритуальный нож, глядя на бледную ровную спину капитана. Акаши глубоко вздохнул, закрыл глаза и поднял согнутую в локте руку. Аомине следил за ней, боясь упустить момент, когда можно начинать. Рука капитана потихоньку опускалась вниз, медленно и плавно, как опускается рука засыпающего человека. Как только ладонь коснулась обнаженного колена, Аомине дрожащими руками вывел первую букву.
Акаши даже не вздрогнул и вообще реакции на то, что на его спине режут кожу, не было. Густая алая кровь ручейками скатывалась по спине, изгибалась на пояснице, очерчивала ягодицы и капала на паркет, пачкая середину лучевой пентаграммы. Четыре непривычных латинских слова пришлось писать в две строки. Аомине изо всех сил старался правильно перерисовать буквы. Как они правильно произносились, каждый из них выучил три дня назад. Акаши всем пятерым катаканой прописывал каждый слог.
Аомине смотрел на скатывающиеся капли крови и тихо проклинал составителей обряда. Обязательно было опускаться до такого садизма? Неужели нельзя было выучить четыре слова? Вон, даже тупому, как пробка, Мурасакибаре удалось выучить их за два дня и еще за день правильно выговаривать.
От старания стало жарко. Пот потек по лбу, заливал глаза. Даже вытереть его было не возможно из-за жесткой маски.
Наконец-то все слова были на месте. Бледная кожа на лопатках стала похожа на кровавое месиво, но буквы были крупными и ровными. Аомине отошел в свой «луч» пентаграммы и сел на колени перед свечой, внимательно смотря, чтобы не улетела записка с текстом и не рассыпалась кучка из трех монет. Они вытянули руки почти одновременно. Сцепились пальцами, ожидая, кто первый начнет читать заговор.
- Выйдем мы из дома дверями, - Мидорима, что сидел в самом верхнем луче пентаграммы, начал первым. Еще четыре голоса тут же подстроились.
- Из дверей воротами, в зеленые поля, в чистые луга, в темные леса, туда, где лежат тридесять гробов, тридесять мертвецов. В тех тридесяти мертвецах сердца не разгораются, руки не поднимаются, уста не отворяются, так бы и у недругов наших сердца не разгорались, руки не поднимались, уста не отворялись. Кто на нас зло помыслит и лихо подумает, того человека мы сами порвем и сожрем, у нас рот волчий, зуб железный, коготь медвежий. Суд судом, век веком, на нас суда нет и не будет. Слова наши крепки, дела наши вольны.
Акаши так и не шевелился. Аомине подумал, что если так пойдет, они мало того, что не успеют, так еще и руки отвалятся так их на весу держать столько времени. Пламя пяти черных свечей поднялось выше. Фитиль разгорался все ярче.
Они прочитали заговор еще два раза, и все, как один, отчетливо почувствовали себя дибилами. Во что они ввязались? Не умеешь - не берись!
Они начали читать заговор в четвертый раз, когда Акаши, не открывая глаз, медленно повернулся, как делают только сладко спящие люди, и улегся на живот посреди пентаграммы. Он ровно раскинул руки и ноги по «лучам» пятиконечной звезды, всем сомневающимся стало понятно, что дурацкий ритуал работает и все идет как надо. Руки можно было опустить и взять монеты.
Мидорима медленно поднялся, прошел за спинами сидящих, шагнул в освещенную пентаграмму и опустился на колени между разведенных ног капитана. Провел по пояснице и бедрам, собирая кровь на пальцы, и коснулся пространства между ягодиц. Предусмотрительный Акаши подготовился - там было скользко от густой смазки, судя по запаху, клубничной.
Мидорима высвободил свой член и повел по нему, приводя в готовность. Четыре голоса за спиной монотонно бубнили «...мертвецах сердца не разгораются...». Фигуры терялись во мраке, белые неподвижные маски, блестели из темноты. Ощущение, что за тобой наблюдают, оценивают. И полное нежелание делать подобную гадость. В общем, мало приятного.
Поняв, что так он ничего не добьется, Мидорима закрыл глаза, сосредотачиваясь. Он не занимался сексом уже две недели. Мягкий, податливый Кисе был напряжен, как струна, и постоянно на нервах. Какие-то дурацкие истерики при попытке поговорить о предстоящем ритуале. В желтых глазах, тщательно сокрытый, прятался страх. Но до того, как эта мерзость поселилась в их жизни, зацелованный, только что кончивший Рёта выгибался на его кровати, мял судорожными пальцами его простыни, шептал распухшими губами его имя. Мидорима чуть повернулся в сторону Кисе, чувствуя, как крепнет член. Он заставлял себя вспоминать, какой сладкой была на вкус бледная кожа, когда он чертил кончиком языка дорожку вниз, как застонал, забился Кисе, когда губы обхватили его измученный член.
Мидорима опустил ладони по бокам лежащего перед ним тела. Сдерживая дрожь, приставил член к блестящему от смазки анусу и медленно протиснулся внутрь. Было тесно и горячо. Дыхание тут же сбилось. Тугие мышцы медленно расступались. По реакции тела Мидорима не мог определить, больно Акаши или нет, потому что никакой реакции не было.
Снова закрыв глаза, Шинтаро вспомнил, каким невозможно узким был Кисе в свой первый раз. Тогда приходилось втискиваться буквально по миллиметру, уговаривая расслабиться и зацеловывая слезы на желтых ресницах. На секунду представив перед собой Кисе, оголодавшее по сексу тело сразу потеряло связь с разумом, требуя своего, вколачивалось в лежащую под ним ритуальную жертву. Перед глазами плыл свет от свечей, было душно и жарко. Обрывки слов проникали в воспаленный удовольствием мозг «...у недругов наших сердца не разгорались...», он вбивал фразу внутрь горячей задницы по слогам, по буквам, прежде чем кончить. Он успел вспомнить, что нужно прочитать фразу на спине проводника.
- «Euphas decadenс, frugativi et apellavi», - прочитал он вслух, задыхаясь от оргазма.
Шинтаро осторожно вытащил член из чужой задницы, невольно отмечая кровь. Только откуда она - натекла из изрезанной спины или из порванных мышц - разобраться было невозможно. Стало вдруг так мерзко от себя, что согласился на эту дрянь, от того, кто это все придумал, и от них от всех, что учувствовали в этом. Непроизвольные слезы покатились по щекам, но стереть их было нечем. Маску снимать строго запрещено. Он уселся на свое место, взял монеты, начиная читать, подстраиваясь под заговор.
Самый низкий юноша в плаще подошел к распростертой в пентаграмме жертве. Опустился на колени и задергал рукой в паху. Они уже дочитывали третий круг, а Куроко все никак не мог настроиться. Времени было не много, и оно быстро заканчивалось.
Куроко тоже это понимал и беспомощно оглянулся на Аомине. Тот, не прерывая текста, дотянулся до него и переплел их пальцы. Через минуту Куроко вбивался в распростертое тело, так и не выпустив руки Аомине. Но и тут процесс затянулся. Сидящий во главе пентаграммы Мидорима смотрел, как голубые глаза под маской наливаются слезами, со своего места видел, какой заботой и нежностью горит в ответ взгляд синих глаз.
- «...уста не отворялись...» - с особой четкостью проговорил хор голосов.
Куроко низко опустил голову, чуть резче вошел в неподвижного Акаши.
- «Euphas decadenс, frugativi et apellavi», - голос «призрачного» игрока дрожал.
Аомине со своего места поднялся быстро и даже несколько зло. Он плюхнулся на колени перед задницей, из которой вытекала сперма и тут же вошел внутрь. Он двигался равномерно и резко, как будто сдавал норматив времени, доводя себя до оргазма. Они успели прочитать заговор всего три раза, как на словах «...мы сами порвем и сожрем ...», Аомине замер, одним словом выдыхая латинскую фразу. Рекорд скорости.
Кисе шел медленно и неуверенно. Он долго теребил свой член, почти не отрывая взгляда от маски Мидоримы. Шинтаро автоматически проговаривая текст пытался взглядом передать, силу и любовь. Когда Кисе наконец принялся за дело, Мидорима облегчено вздохнул. Свечи уже прогорели больше, чем наполовину. Кисе так и не отрывал взгляда от его маски.
- «...Суд судом, век веком ...» - четко сказал Шинтаро, всматриваясь в потемневшие от приближающегося оргазма желтые глаза и понимал, что вряд ли их отношения переживут эту страшную ночь. Никогда они уже не смогут смотреть друг другу в глаза, задыхаясь от удовольствия и не вспоминая. Как и Аомине с Куроко.
Латинскую фразу: «Euphas decadenс, frugativi et apellavi», Кисе просто прошептал, отвернулся от Мидоримы, будто стыдясь и ушел на свое место около черной свечи на кончике луча.
Громиле в белой маске и в черном плаще видимо, идти было лень. Он, как и Аомине старался поскорее расправиться с неприятной задачей. Он своим огромным членом равномерно втрахивал слова в хлюпающую растраханную задницу.
- «...на - нас - суда - нет - и - не - будет ...» - смотреть на это было очень не приятно. Все предпочли уставиться в свечу, чем наблюдать, как огромный член раздирает окровавленные мышцы, а шлепки тел попытались сокрыть громким заговором.
Мурасакибара ровным голосом прочитал латинскую фразу и все выдохнули с облегчением, понимая, что почти закончили.
На том месте, где должен был сидеть Мурасакибара, поднялся такой же завернутый в плащ человек. Тот Атсуши, что только что кончил, шагнул за круг в темноту и растворился: ни шагов, ни дыхания.
Они в ужасе по инерции продолжали читать заговор, не в силах даже пошевелиться от страха. Когда лишний участник опустился на колени перед капитаном, черные свечи вспыхнули ярко, зачадили гарью - все как одна. Со страшным шипением разбрызгивали вокруг себя парафин, на руки, на ноги, на красные волосы распростертого Акаши. Дурацкий текст показался жутким до остановки сердца. Руки дрожали у всех, но никто не замолчал.
- «...Слова наши крепки, дела наши вольны ...» - жутковатое чувство, что они сами себе подписывают приговор. Мидорима пытался увидеть цвет глаз под белой маской, но видел только черные провалы.
Шестой участник остановился, на удивление правильно проговорил магическую фразу и отошел. А Мурасакибара сидел на своем месте и, кажется, никуда не ходил. Тот самый, лишний, растворился в темноте, и свечи перестали трещать и плеваться во все стороны горячим воском и вновь загорелись высоко и ровно. Теперь нужно было прекращать заговор и сворачивать ритуал.
Члены баскетбольной команды пораженно замолчали. Тишина оглушала, била по нервам.
В пентаграмме Акаши тяжело вздохнул и перевернулся на растерзанную спину. И вдруг начал вставать. Как лежал плашмя, так и стал подниматься вертикально, упираясь пятками в пол. Встав вертикально на ноги, он резко распахнул глаза. Они ярко горели желтым и светились ярче пламени свечей.
Монеты выскользнули из потных ладоней, взвились вверх и осели на теле Акаши черно-красными бабочками, что при свете дня носят название «Адмирал».
- Зачем звали? - это не было голосом Акаши. Этот был ниже и исходил как будто из-под пола. Свечи снова будто взбесились, плюясь и шипя. - Чего вам от меня надо?
- Признания, - подал голос сориентировавшийся Аомине.
- Удачи в играх, - Мидорима сам от себя не ожидал. Подсознание само вытолкнуло эти слова.
- Славы, - дрожащий голос Кисе.
Тот, что был Акаши, кивнул.
- Вы никогда не проиграете, пока вместе, но если кто-то из вас пойдет против своих, договор потеряет силу, - он в упор всматривался горящими желтыми глазами на самого низкого члена команды.
- Что нам сделать? - трещащие свечи Аомине пришлось перекрикивать.
- Обмажьте вон тот мяч кровью со спермой, - он указал куда-то в непроглядную темноту зала, - и играйте только им три дня и первую отборочную игру. Скажите капитану, чтобы собрал монеты и раскладывал в тех местах, где собираетесь играть, - он попытался стряхнуть с себя бабочек, но те ни улетать, ни падать не собирались.
Тот, что был их капитаном, опустился на колени, выставляя распахнутую задницу, из которой вытекала ярко-розовая жидкость. Аомине тут же встал и без колебаний пошел в темноту. Все с замиранием сердца считали его гулкие шаги. Двенадцать шагов. Остановка. Двенадцать шагов обратно. В руках Аомине был баскетбольный мяч. Как он его нашел в полной темноте? - подумали они, забывая, что это им со света смотреть в темноту темно, а ему, из темноты на свет, - наоборот.
Аомине передал мяч Мидориме. Тот, подойдя к раскрытой заднице, собрал кровавые потеки и намазал мяч. Свеча Мидоримы на вершине пентаграммы потухла, выпустив вверх тонкую серую струйку копоти. Следующим подошел Куроко. Его колотило крупной дрожью, руки тряслись, как у старика. Его свеча тоже потухла, как только он передал мяч. Аомине без колебаний запустил пальцы в окровавленную дырку и хорошенько намазал шершавую кожу мяча. Зал постепенно погружался в темноту. Кисе двигался, как во сне. Казалось, он идет по инерции и не понимает, что происходит. Теперь пентаграмму освещала всего одна свеча. Они упорно возвращались к своим местам в пентаграмме, опасаясь сделать что-нибудь не так и все испортить. Мурасакибара вымазал остатки спермы, и его свеча тоже погасла.
Всех накрыло плотной пеленой темноты. Пахло спермой, кровью и топленым парафином. Гулкая тишина стояла в ушах. В беспросветной мгле посыпались металлические монеты на деревянный пол. На бесконечно длинную минуту воцарилась тишина.
- Свет кто-нибудь включит или нет? - совершенно нормальный голос Акаши из темноты заставил очнуться от жуткого полусна.
Быстрые тяжелые шаги. В зале вспыхнул яркий свет. Проморгавшись, они увидели Акаши, что вставал с пола и отцеплял "сдохший" плеер. На светлой коже спины ни единого пореза. Только засохшие дорожки кровавых капель. Выходя из пентаграмы, он покачнулся и чуть не упал. Мурасакибара легко удержал его, накидывая ему на плечи его же плащ, тот самый, что он скинул перед самым ритуалом.
- Ну, что встали? - капитан посмотрел на свою обалдело замершую команду. - Собираемся и валим отсюда.
- Ака-чин, тебе сказали монеты с пола собрать и прятать в местах игр, - напомнил Мурасакибара, выводя капитана из пентаграммы.
- Спасибо, я знаю, - Акаши, придерживаемый огромным баскетболистом, стал собирать рассыпанные по полу ритуальные монеты. - Ну, что встали? - он окинул взглядом так и стоящих на месте членов своей команды.
Юные баскетболисты будто бы очнулись. Кинулись к своим вещам, спешно переодеваясь. Моментально собрали использованный колдовской инвентарь. Кисе буквально бегом сбегал за шваброй. Пентаграмма, черченная мелом, пятна крови и спермы исчезли под тряпкой. Только малюсенькие капли парафина на паркете напоминали о случившемся. Так и не выключив свет в зале - оставаться в темноте после случившегося было невыносимо - они скоро ретировались из здания школы, унося с собой зачарованный баскетбольный мяч.
***
Полгода спустя.
- Слышали, как нас стали назвать в прессе - "Поколение чудес", - Кисе листал глянцевый журнал. Там было их интервью и командные фотографии с Кубком после недавней победы.
Акаши, отвернувшись от всех, чуть улыбнулся. В конце концов, он ни разу не забыл подложить колдовскую монету под щиток или любой темный угол в зале, где они играли.
- Аомине-чи, знаешь, что про тебя пишут? - не унимался Кисе.
- Что? - счастливый Дайки в прыжке закинул мяч в корзину.
- "...тяжелый форвард баскетбольной команды средней школы Тейко, Аомине Дайки, является "козырной картой" Поколения Чудес. Вряд ли найдется тот, кто может посоперничать с ним в скорости и ловкости...", - счастливо блестя желтыми глазами, Кисе взялся за следующий журнал.
***
- Я тоже не хочу больше ходить на тренировки, - тренировка тут же прекратилась. Все уставились на еще одного бунтовщика.
- Мурасакибара, прекрати, - Акаши не мог позволить еще одному игроку прогуливать тренировки. Да и Аомине это просто так с рук не сойдет.
- Я слушался тебя до этого момента, Ака-чин, потому что знал, что не смогу у тебя выиграть. Но в последнее время я что-то очень сомневаюсь в этом. Не стану я слушать тех, кто слабее меня.
- Это ты о чем? Не будь таким самоуверенным. Один на один до 5 очков, - новый баскетбольный мяч гладко лег в руку.
Низкорослый капитан и вдвое превосходящий его в росте Мурасакибара. Предсказуемый результат 4:0.
- Ну честно, это немного..., да что там, это очень печально. Глупо слушаться того, кто так очевидно слаб, - Мурасакибара презрительно смотрел, как Акаши, тяжело дыша, стоит, упираясь ладонями в колени. В красных глазах плескался ужас. - Теперь я буду делать все, что пожелаю.
Полтора года назад. Этот зал. То же самое место, где была пентаграмма и его кровь. Договор. «... Если кто-то из вас пойдет против своих, договор потеряет силу.»
- Ты, Сейджуро Акаши, собираешься проиграть? - странный низкий голос возник в голове, а кожу на лопатках опалило острой болью. - Этого не может быть! Ты должен победить! - голос отчетливо насмехался. - Не важно, против кого ты играешь, не важно, что случится. Победа это все, что имеет значение. Победитель имеет все. Проигравший - пустое место.
- Что мне сделать, чтобы сохранить договор? - мысленно спросил себя Акаши.
- Впусти меня.
Акаши легко кивнул и выпрямился. Несколько крупных черных бабочек, с красной полосой вдоль крыльев неслышно пролетели по залу.
- Я призван побеждать - я всегда прав, - левый глаз капитана изменил цвет на ярко-желтый. - Ты слишком увлекся, Атсуши. Не советую злить меня. Любой, кто играет против меня, никогда не выиграет.
Всем наблюдающим со стороны показалось, что мяч обрел собственную волю. Капитан предсказывал движения своего игрока раньше, чем тот решал, что собирается сделать. Меньше трех минут понадобилось, чтобы счет стал 4:5.
- С меня хватит, - Мурасакибара отвернулся и грузно потопал к раздевалке. - Я, как обычно, появлюсь на тренировке завтра утром.
- Нет, я передумал, - разные по цвету глаза капитана широко распахнулись, сделав его похожим на безумного психа. - Можешь делать все что хочешь, пока мы побеждаем.
- Ты что делаешь, Акаши? - Мидорима со страхом смотрел в изменившиеся глаза своего друга.
- Всех касается. На нашем уровне пустая трата времени заставлять всех работать слажено. Гораздо эффективнее перестать подстраиваться. Для Поколения Чудес командная игра не имеет значения! - капитан странно подергивал плечами, как будто у него вдруг заболела спина.
- Что с ним происходит? - в ужасе прошептал Кисе.
- Кто ты? - Куроко бесстрашно выступил вперед, всем своим ростом загораживая команду от того, кто стал их капитаном.
- Я все тот же Сейджуро Акаши, Тецуя.
***
Тренировочная игра Кайджо - Сейрин закончена. Кисе с неверием смотрел на табло. Он проиграл. Впервые после того страшного ритуала.
- Я проиграл? Я проиграл?! Я проиграл! - билось в голове на все лады, но смысл никак не доходил до мозга.
Куроко с перебинтованной головой стоял в стороне и слушал этого Кагами. В памяти всплыл отрывок из недавнего ночного кошмара. Акаши, с перекошенным лицом и горящими безумными глазами. «...Если кто-то из вас пойдет против своих, договор потеряет силу».
Тут до него неожиданно дошло. Куроко хочет уничтожить договор. Раз Кисе сегодня проиграл, значит, сделка уже не работает. Это значит, что череда удач и везений закончилась. Это значит, что выигрывать придется своими силами. Это значит, что можно забыть ту страшную ночь. Это значит, что пришёл конец ночным кошмарам. Это значит, что им с Мидоримой можно снова попытаться.
От сильно накатившего облегчения защипало под веками. Слезы сами покатились по щекам. Огромный, непроглядно черный кусок души откололся и растаял, оставляя после себя тянущую пустоту. Кисе утирал слезы руками. Мышцы ног подозрительно ослабли, еще секунда - и он бессильно осядет на пол.
- Ты что, реветь вздумал? - капитан школьной команды Кайдзе толкнул его в бок. - И не смей больше говорить, что ты никогда не проигрываешь!
"Они что, думают, что это я из-за проигрыша?" - ухмыляясь, подумал Кисе. Слезы облегчения никак не хотели заканчиваться. - "Плевал я на эту игру, счет и звание игрока Поколения Чудес. Плевал!"
Кисе снова взглянул на Куроко. Этот красно-черноволосый продолжал ему что-то возбужденно втирать. А Куроко улыбался ему одними глазами. Так же, как давным-давно он улыбался Аомине.
Внезапно стало нечем дышать. Кисе бросился на улицу, хватая воздух большими кусками. Значит, Куроко сделал это, чтобы не потерять Кагами так, как однажды он потерял Аомине? Кисе сунул голову в умывальник на улице и до упора открутил ледяную воду. Холодные ручьи намочили волосы, скатились по шее, омыли горящее лицо и остудили хаотичный сумбур мыслей.
Сбоку послышались шаги. Кисе не хотел доставать голову из-под ледяной струи, надеясь, что настойчивый игрок его новой команды устанет ждать и уйдет.
- Гороскоп Оха Асса обещает тебе сегодня неудачу, - Кисе чуть не стукнулся затылком об кран при звуках этого голоса. - Я не считаю, что ты действительно проиграл.
Кисе улыбнулся от настолько счастливого совпадения, выключил воду и откинул мокрые волосы. Холодная вода пропитала майку, остужая разгоряченное после игры тело.
- Ты пришел посмотреть, Мидорима-чи? - по лицу текли уже не слезы, а просто капли воды.