Бета: Евгений_хранитель.
Фандом: Наруто
Тип: slash
Пейринг: Чоджи/Шикамару, Орочимару/Кабуто
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, PWP, POV
Размер: Мини
Статус: Закончен
Дисклеймер: ни на что не претендую
Аннотация: Две истории. Одно чувство. Такое разное. И каждому свое.
Предупреждения: ООС, нецензурная лексика, BDSM
Комментарий автора: Написано на конкурс 23/8 Тольяттинского фикрайтера
История I: Жена.
читать дальшеПримечания автора: Повествование от лица Темари.
Неровно ложилась пудра. Синяк на скуле постепенно бледнел под кисточкой. Если так пойдет и дальше, придется носить белую маску, как гейша. Коситься все будут. Хотя и так уже на меня косятся. Плохая жена досталась Конохскому гению Шикамару. Вот как пудра закончится, так маску и куплю. Хотя, деньги тоже заканчиваются. Заставить Шикамару сходить на задание - целое искусство. Пока совсем не припрет, ничего делать не будет.
Когда-то я сама ходила на задания и с блеском их выполняла. Теперь я степенная замужняя женщина. Невозможно выполнять задания и обслуживать мужа. Иначе опять скажут, что плохая жена. Да и так плохая, хоть веер уже три года стоит в углу. Кстати, где он валяется? Надо бы найти и хоть пыль стряхнуть, что ль?
Первые месяцы после замужества у нас в доме были сплошные ссоры. Я, как только могла, пыталась воздействовать на Шикамару. Уговаривала, дралась и даже плакала. Вся Коноха слышала наши скандалы. Дело кончилось тем, что явился Канкуро и, кривя крашенный рот, сообщил, что Гаара велел передать своё недовольство. На мои жалобы я получила ноль реакции. Перед уходом брат коснулся моего черного синяка под глазом и тихо сказал: "Будешь хорошей женой - он перестанет тебя бить". И ушел. Хорош братец, да?! С тех пор я стараюсь быть хорошей. Нет, идеальной!
Постепенно на Коноху опускалась ночь. Нужно было зажигать свет, пока муж не пришел. А то опять скажет, что его тут не ждут.
Круглое зеркало с отколотым краем отражало располневшую, уставшую женщину с бледным лицом. Гладко расчесанные короткие волосы давно утратили блеск. Четыре кокетливых хвостика давно канули в лету. Застиранное домашнее кимоно висело на мне неаккуратным мешком. Я больше не джоунин. Я прислуга, вещь, инкубатор - жена. Зеркальное отражение выхватывало часть пола. Случайно взгляд выхватил что-то белое на чисто выскобленном полу. Надо бы убрать, а то Шикамару опять скажет, что у него дома грязь.
С трудом поднявшись с колен, я подошла к белому пятну. Это не грязь, просто древесный рисунок чуть светлее остального бруса.
Только я включила свет, на улице послышался шум. Громкие пьяные голоса. Дверь нужно было отворить, иначе сейчас ее опять выбьют ногой. Скажут, что жена дома не ждет и вообще мужа не уважает и не чтит. Закрашивать новый синяк не хотелось.
Я отодвинула входную дверь и почтительно опустилась на колени. Приближалась небольшая кучка людей. Громоздкую фигуру Чоджи я узнала даже в темноте. Вернулся, значит. Живой и здоровый, как всегда. Жаль! Чоджи тащил еле переставляющего ноги мужа. По краям от них семенили и хихикали две тонкие женские фигуры. Гейши. Лучше бы проститутки. Как вчера.
- Привет, - Чоджи насмешливо поклонился на пороге и снял обувь.
- Добрый вечер, - девушки с ярко накрашенными белой краской лицами прикрылись веерами и тоже разулись.
Шикамару пьяно висел на друге и подавать признаки жизни не собирался.
Хоть бы он сейчас завалился спать! - во мне расцвела надежда.
Я дотянулась и сняла с мужа обувь. Штаны у него все в грязи. С утра уходил в чистых. Где он эту грязь находит? Дождя-то давно не было. Опять мне всю ночь стирать.
Пьяная компания зашла в дом. Чоджи потащил моего мужа в спальню. Девицы последовали за ними. Я аккуратно расставила обувь на пороге и закрыла дверь.
- Темари, неси нам пожрать! - пьяно заорал Шикамару.
Опять начинается! Еда уже была готова. Надо было только разогреть.
Ровно через пять минут, сидя на коленях, я открыла дверь в комнату. На большом подносе стояли четыре горячих чашки со свежезаваренным рисом.
- Ты где ходишь? - заворчал Шикамару. По сторонам от него расположились гейши. Шикамару вполне ровно сидел скрестив ноги. - Вот видите, - обратился он к крашенным девицам, - мужик домой пришел голодный, а дома пожрать нечего!
Девицы угодливо закивали.
Я расставила на низеньком столе чаши и разложила палочки. Устроилась на коленях в своем любимом углу. Аккуратно расправила старенькое мягкое кимоно. Примерная жена должна присуствовать при трапезе мужа и развлекать его разговорами. Но буду молчать. Развлечений у него и без меня хватает.
- Шикамару-сан, а у вас есть дети? - нагло спросила одна из крашенных девок.
- Нету, - с готовностью покачал головой мой муж.
Конечно, чтобы иметь детей, нужно спать с женой, хотя бы иногда. И делать для этого все, что полагается.
- Котоки, станцуй для нас что-нибуть, - Чоджи поспешил сменить тему.
Ему что, неприятен разговор о детях?
Одна из гейш достала из широкого отворота кимоно небольшой кото и медленно перебирая струны заиграла плавную мелодию. Вторая красиво вышла на середину комнаты. Достала два разноцветных веера.
Я смотрела за ее плавными, будто ленивыми движениями. Ловкие пальцы играли с веерами. Может быть, это было красиво. Но я бы могла станцевать намного лучше. В конце концов, у меня тоже есть веер.
Тело отреагировало само. Сказались долгие годы тренировок. Мышцы еще не забыли тяжелых тренировок. Ровно там, где только что была моя голова разбилась чаша с остатками риса. Мелкие осколки и белые вареные зерна осыпали и голову и плечи.
- Неси нам еще! - хорошо еще, что Шикамару был пьян. В другое время непревзойденный мастер по метанию кунаев просто не мог промахнуться. Почему каждый раз, когда выпьет, он - непереносимый дурак? Злость закипала. Нельзя показывать недовольство. Я медленно встала, обошла танцовщицу и пошла за новой порцией для мужа и его друга.
Когда я вернулась, струны мягко заканчивали негромкое звучание. Гейша замерла в кокетливой позе. Мой муж и Чоджи захлопали. Гейша мило улыбнулась и сложила веера.
- Простите, но нам пора, - вторая тоже спрятала инструмент и поднялась.
- Никуда я вас не пущу, - Шикамару попытался встать, хотя его и сидя его качало.
- Благодарю вас, - чуть поклонился им Чожди, отловил все пытающегося встать Шикамару и твердо усадил подле себя.
Я пошла проводить гостей. Таков мой долг жены. Гейши о чем-то совещались около входной двери. Я подошла поближе.
- Ваш муж и его друг задолжали нам плату за два часа, - скромно поклонившись произнесла одна из них. Вторая стояла натянув фальшивую улыбку на ярко крашенные губы.
- Минуту, - в кошельке денег оставалось совсем немного. Хватит ли мне расплатиться? Неужели придется занимать?
Денег оказалось ровно в притык. На эти деньги я планировала кормить мужа еще как минимум неделю. Больше денег не было. Хорошо хоть расплатиться нашлось чем. А то был бы позор. Опять явился бы Канкуро, с высокомерным изречением, что я позорю деревню Песка.
Гейши поклонились на пороге. Ночная прохлада шевелила полы моего кимоно. Успокаивающе шелестели листья на деревьях. Горько пахло мокрой травой. Я вышла вслед за девицами за дверь. Почему мне каждый раз так больно от гадких поступков мужа? Прохладный воздух слегка успокоил. Я подставила лицо ветерку. Не люблю я этот сырой сквозняк. Мне всегда нравился сухой и горячий ветер Синагакуры.
В груди горьким когтем царапалась обида. За что он так? Разве я это заслужила? Я уже видела подобное отношение к женщинам в своей деревне. Да и остальные деревни не сильно отличались. Видела, но не обращала внимания. Ведь так принято. Оказывается, испытать на себе - совершенно другое. Когда-нибудь я привыкну. Наверное.
Две женских фигуры удалялись вниз по улице. Я подставила лицо прохладному ветерку, крепко зажмурилась. Я сильная. Я вытерплю, научусь и привыкну. Больше не буду злиться и обижаться.
В доме что-то разбилось. Пора возвращаться. Нужно убрать со стола, пока Шикамару всю посуду не перебил. Учитывая, что денег нет ни копейки, то кормить мужа завтра будет не из чего. Тяжело вздохнув, я поспешила вернуться в дом.
- Чоджи, отсоси мне, - тонкие бумажные стены не отсекали ни звука.
Господи, опять! Только не это! Я так надеялась, что сегодня обойдется без этого!
- Шикамару, нет, - довольно жестко ответил Чоджи. - Ты выпил лишнего и устал. Тебе нужно поспать.
Звякнула чашка. По звуку было не понятно разбилась или нет.
- Вечный бардак! Темари, уберись, наконец! - намеренно громко заворчал мой муж.
Я вошла. Начала собирать чашки под пристальным взглядом Шикамару. Я привычно старалась не обращать внимания на руку мужа которая лежала между ног его друга. Собрав чашки, я отошла к своему углу и принялась собирать осколки и остатки риса с пола и стены.
- Пойдем, Шикамару, - Чоджи пытался поднять моего мужа. - Пойдем, тебе надо лечь.
- Не надо мне ложиться! - Шикамару нагло расстегнул ширинку друга и запустил туда руку.
Решимость Чоджи дрогнула.
Шикамару настойчиво присосался к его рту. Рука в штанах задвигалась быстрее.
Вот подсунул мне братец муженька! Прекрасно же знал, что Шикамару нужно искать не жену, а мужа. Рыбак рыбака видит из далека, как говориться. Послал бы Канкуро "завязывать родственные связи между деревней Листвы и Песка"! Или сам бы женился на какой-нибудь девице из этой деревни, а то втихую перетащил к себе любовника и радуется.
Шикамару свободной рукой стягивал с себя штаны. Чоджи запустил пальцы в собранные на макушке в хвост волосы и оттащил от своего рта. И сам с влажный чмоканьем присосался к его шее. Шикамару коротко застонал.
- Хочу тебя, мой Чоджи, - сладко прикрыв глаза страстно прошептал Шикамару.
Мне до ужаса хотелось применить какую-нибуть технику что бы испариться отсюда. Но любое действие подразумевает движение. Не дай бог, привлеку к себе внимание Шикамару. Не хочу выслушивать очередную порцию гадостей в свой адресс. Поэтому я лучше притворюсь бревном и незаметно посижу здесь до окончания процесса.
Процесс быстро продвигался. Шикамару уже лежал на животе выставив голую задницу. Рубашка и жилет сбились к лопаткам, собрались на шее. Чоджи напряженно проталкивал в него пальцы. Муж судорожно царапал пол, обламывая ногти.
- Чоджи, прекращай, - жалобно проскулил Шикамару.
- Закрой рот, иначе пожалеешь! - Чоджи часто дышал, по лбу катился пот. - Смазать нечем, - растерянно пробормотал он.
- Нахрен смазку! - зашипел Шикамару. - Давай так уже.
Чоджи послушался. Он размазал по слюну по красному толстому члену, и вдавил себя в его задницу.
Муж громко застонал. Он изворачивался всем телом, нервно реагировал каждый глухой шлепок соприкасающихся тел. Из своего угла мне было хорошо видно, как мелькает огромный член между маленьких ягодиц. Я закрыла глаза. Как же противно!
Послышалась возня. Звук сладкого, на выдохе поцелуя. Шлепки возобновились, стале громче и быстрее. Чей-то стон переходящий в крик.
- Как же я люблю тебя, мой Чоджи, - Шикамару бормотал, не соображая.
Глаза распахнулись сами. Шикамару лежал на спине и обнимал ногами любовника. За те три раза, что у нас был секс, Шикамару мне такого не говорил. Почему он говорит это ему?
Неприлично громкий стон совпал со гортанным выдохом Чоджи. На несколько минут воцарилась тишина. Клубок сплетенных тел распался.
Чоджи встал и начал приводить себя в порядок. Шикамару и не думал одеваться. Он повернулся на бок, сложил руки под щекой, собираясь спать. Прямо в так и не снятой, заляпанном спермой жилете и с голой задницей. Черт с ним, пускай спит здесь, но одежду с него надо снять и постирать.
Я выползла из своего угла, не обращая внимание на удивленный взгляд Чоджи. Шикамару позволил расстегнуть жилет, я ободренная успехом начала его стягивать. Точного и короткого замаха я не увидела.
От сильного удара зазвенело в ушах и потемнело в глазах. От неожиданности отлетела на пол. Такое мерзкое чувство, что мозги перемешались и сбились в кучу.
- Не трожь меня, сучка! - голый Шикамару повернулся на другой бок и сложил руки под щекой.
Ничего не видя перед собой, я, словно зомби, вышла из комнаты. В коридоре было темно. Колени подогнулись. От боли бессильно сползла по стене. В мертвых пальцах зажат обкончанный жилет мужа.
Дверь спальни открылась. Вышел Чоджи. Он в темноте гордо прошагал мимо и остановился на пороге.
- Я не понимаю, как ты все это терпишь, - он осторожно выбрал крупинки риса у меня из волос. - Ты же гордая и умная. Сестра Кадзекаге. Разведись!
Тяжелая волна глухой ярости поднялась откуда-то изнутри, заволокла глаза. Больше всего на свете хотелось убить его, изрезать, искрошить на мелкие кусочки. Чакра закипела, прям как перед боем.
- Пошел в задницу! - от еле сдерживаемой ярости задрожали руки. - Не дождешься, извращенец!
Я поднялась с пола и гордо одернула кимоно, усеянное следами ужина. Надо бы укрыть спящего мужа, чтоб не замерз, и заняться стиркой. Стоит, кстати, поискать деньги в карманах у Шикамару. Наверняка они там есть. Не совсем же он дурак.
Чоджи печально посмотрел на меня, пожал плечами и вышел в прохладную темноту.
История II. Жажда.
Примечания: Повествование от лица Кабуто
В лаборатории горько пахнет кровью. Последняя рана на подопытном медленно затягивается. Даже слишком медленно. Его боль уходит. Я чувствую это по расслабляющемуся телу, по тому, как возвращает свой естественный размер темный круг зрачка. Я лечу его собственной Чакрой и точно знаю, что ему уже не больно. И мне он больше не интересен. Я выпил всю его боль до капли. Впитал в себя, растворил. Сладкое режущее чувство целый день копилось глубоко внутри и рвалось наружу. Последняя частичка чужой боли наконец переполнила чашу. Острая боль нашла выход и прорвала кожу. Соски превратились в пылающие угли. Как хорошо. Невыносимо. Прекрасно.
Боль хлещет фонтаном из тела, и я не могу остановить этот поток. Снять зажимы с сосков, устранить протечку, может только Он. И я иду к нему. Ткань футболки царапает невероятно чувствительную сейчас кожу. Но я хочу еще. Добавляю шаг и бегу. Тяжелые зажимы дергают грудь на каждом шаге. Боль вырывается фонтаном. Жаль, что коридоры нашего логова такие короткие. Спина невольно сгибается, и я задыхаюсь от невыносимой боли.
На середине коридора ощущения притупляются. Проклятое тело привыкло. Невыносимо хочу еще. Сейчас. Быстрее. Помочь мне может только он. Теперь спешу уже по другому поводу. Почему этот проклятый коридор такой длинный?
Орочимару занят. Он с кем-то разговаривает. Я вижу только Его. Собеседник для меня просто размытое пятно. Невежливо их прерывать. Меня за это накажут. Пускай. Это будет потом. А сейчас я хочу еще горько-сладкой боли. И чтобы получить ее, я сделаю все, что угодно.
Орочимару замолкает и зло смотрит на меня. Да, я намеренно вам помешал, хозяин. Вертикальный зрачок его глаза превращается в узкую щель. Черты бледного лица искажаются. Орочимару в ярости. Одно ужасное мгновение мне кажется, что меня сейчас выставят за дверь. Велят уйти. И я не смогу не подчиниться. Он же не собирается действительно выгнать меня? У нас же договор. Я принадлежу ему. Весь, без остатка. Мой ум, мои способности, техники, руки и ноги - все его. Только он может утолить мою невыносимую жажду.
Орочимару молчит. Я медленно приближаюсь к его креслу и, не обращая ни на кого внимания, опускаюсь на колени. Складываю руки за спиной и потираюсь щекой о его острое колено. Очки царапают край одежды. Господин никак не реагирует. Тогда я прижимаюсь губами к теплой ткани на колене хозяина. Я знаю, как его это бесит.
Болезненный рывок за волосы следует незамедлительно. Кожа головы вспыхивает. Да... Да, еще... Я принудительно смотрю господину в глаза.
- Что ты себе позволяешь! - шипит он. Мне кажется, что он меня сейчас ударит. Пожалуйста, господин, сделайте это!
Я смотрю на мелкие морщинки вокруг нечеловеческих глаз, рассматриваю змеиную радужку. Орочимару всегда мог причинить мне боль. Насытить мою нестерпимую потребность. Я пытаюсь взглядом рассказать, как мне нужно это прямо сейчас. Медленно облизываю пересохшие губы.
- Вон отсюда! - шипит Орочимару куда-то в сторону.
Звук удаляющихся шагов. Это ушел собеседник Орочимару. На самом деле мне все равно. Пускай бы он смотрел, мне не жалко. Пускай бы видел, что я принадлежу только своему господину. Но он ушел. Жаль.
Орочимару ласково снимает мои очки и откладывает их в сторону. Я больше не могу терпеть. Его ласка - это лишнее. Все что я хочу сейчас - это боли. Я знаю, как выпросить ее у хозяина.
С моих губ срывается легкий стон. Хватка в волосах усиливается. Орочимару тянет мою голову так, что кажется, сейчас сломает мне шею. Из уголков глаз выкатываются горячие слезинки.
- Кабуто, если еще раз мне помешаешь, ты об это этом пожалеешь! - Орочимару шипит прямо в лицо. Я чувствую его дыхание на щеках. Но этого мне мало.
Он выпустил волосы. Я снова склоняюсь к его колену. Участок кожи на голове остро пульсирует.
- Раздевайся, - велит мне хозяин. Поднимается и отходит в сторону. Я начинаю стягивать одежду. Вставать приказа не было. Приходится изворачиваться, выворачивая суставы, извиваться, задевая пол зажимами на сосках. Господи, как больно! Почему я сам не додумался до этого раньше? Благодарю вас, мой господин.
Наконец одежда снята и лежит в стороне неаккуратной кучей. Приказа складывать ее не было. Я снова на коленях, руки скрещены сзади.
Где то позади звякает цепь. В глазах темнеет от предвкушения. Я со свистом втягиваю в себя воздух. Как же я хочу почувствовать на себе ее стальные объятия. Но я не знаю, что придумал для меня мой хозяин.
- Кабуто, встань! Иди сюда, - за спиной звучит властный шипящий голос.
Поднимаюсь на ноги, заставляю себя не торопиться. Длинная черная цепь свисает с потолка. Во рту пересыхает. Господин застегивает наручники у меня на запястьях.
Выворачивающий суставы рывок вверх. Я повисаю на вытянутых руках, пальцами ног касаюсь пола. Я даже могу перенести на них часть веса, но не на долго. Благодарю вас, господин, но такая поблажка мне не нужна.
Собственный вес рвет суставы. Кисти, локти, плечи тянет кипящая боль. Да! Да! - стонет что то внутри.
Орочимару чуть заметно гладит мои бока, легким прикосновением щекочет живот. Ненавижу такие ласки. Они сбивают, путают, мешают. Но указывать хозяину что делать, не стану. Этот урок я хорошо усвоил.
- Ты носил их весь день? - господин трогает мои пережатые соски. - Отвечай.
- Да, хозяин, - я покорно прикрываю глаза и склоняю голову насколько это возможно в моем положении.
- Хороший мальчик! - шипит он и снимает один из зажимов.
Острая боль катится лавиной по телу. Я не могу даже вздохнуть, закричать. Голодное первобытное удовольствие раздирает на части каждую клеточку тела. Холодный воздух наконец проникает в сведенное судорогой тело и оно кричит, срывая горло, от боли. От удовольствия.
Я тяжело дышу. По вискам катятся капли пота. По щекам текут неуправляемые слезы. Мне хорошо. Господин улыбается. Боль становится терпимой.
- Попроси меня, - шипит он.
Мне не нужно понимать, о чем он говорит.
- Еще, - озвучиваю я единственную мысль.
- Очень плохо! - разочарованно говорит мне хозяин. Я расплывшимися в кашу мозгами ищу ошибку. Тело прошибает холодный пот. Я не сказал «Пожалуйста». От этого моя просьба прозвучала как приказ. Я не могу приказывать господину. За это меня накажут. Я смиренно опускаю голову. Я приму все, что угодно господину.
Орочимару приближается и проводит языком по свободному соску. Обычно гладкий язык сейчас кажется наждачкой. Немного больно, но мне этого мало. Он посасывает чувствительный комочек плоти слишком бережно и ласково. Так не приятно. Я закусываю губу, что бы не застонать. Мне разрешено издавать звуки только когда мне хорошо. Это я тоже усвоил.
Ласка господина напрочь сбивает волны тянущей боли. Уже даже суставы на руках не так больно. Мне жалко моего острого удовольствия. Орочимару целует почти совсем переставший болеть сосок особенно нежно. Я с невольным стоном выгибаюсь. Цепь звякает о наручники. Несдержанность - это плохо.
Господин продолжает ласки. Проклятое тело начинает возбуждаться. Скоро оно станет совсем не восприимчиво к боли. Вставший член трется о живот Орочимару. Рука хозяина ползет по животу и трогает оставшийся зажим. Нет, только не сейчас. Не так. Пожалуйста! Последнее слово я неосознанно скулю. Не хочу, что бы чистую, как слеза, незамутненную, как хрусталь, боль перебило глупое возбуждение.
Хозяин ласковым языком обводит сосок и снимает второй зажим. Волна боли слабая и грязная. Даже не хочется кричать. Мне мало! Как плохо и горько. От острого разочарования откидываю голову. Слезы катятся безостановочным потоком. Неудовлетворенное тело мечется на цепи. Жалобные умоляющие стоны срываются с губ. Я все таки упираюсь ногами в пол и резко дергаю цепь. Стараюсь найти боль хоть так.
- Тише, ну что ты! - насмешливый голос господина. - Тише, - шипение больше похоже на свист.
Я невольно успокоился. Свое наказание я уже получил, значит, мы можем продолжать. Дыхание замерло. Я ждал с нетерпением.
Орочимару поднял мою ногу и положил себе на плечо. Зачем мне дополнительная точка опоры? Не понимаю. Хозяин отрыл небольшой флакон. Почему в перчатках? Ему неприятно касаться меня или просто наказание продолжается? Он вылил себе на ладонь не сильно пахучее содержимое и хорошенько размазал мне по яйцам и промежности, кончиком пальца зацепил анус. Потом осторожно снял мою ногу с плеча и отошел. Он снял перчатки и отбросил их в угол. Я искренне надеялся, что он сейчас возьмет в руки плеть или палку, или, может даже, острый кунай. Хотя последнее вряд ли - я сегодня не заслужил. К огромному сожалению и удивлению хозяин пододвинул поближе широкое кресло, с комфортом устроился и просто стал смотреть на меня. Слабо пахло какими-то специями. Нетерпение и любопытство кислотой пробивалось сквозь кожу. Я ничего не понимал. Где моя боль? Не может же хозяин оставить так? Или может?!
Прошло несколько минут. Ничего не происходило. Я набрался смелости и украдкой посмотрел в глаза моего господина. Теперь я точно знал, что он от меня чего то ждет. Терпеливо, но настойчиво. Что я должен сделать?
- Господин..., - робко начал я.
- Молчать, или еще раз будешь наказан! - Орочимару шипел не хуже разъяренной змеи.
Я предпочел заткнуться. Нельзя говорить если тебя не спрашивают напрямую или если ты не хочешь прекратить все сию же секунду. За долгие годы я ни разу не воспользовался стоп-словом. Орочимару всегда давал мне именно то, что нужно и никогда не переполнял чашу боли. Хотя я был бы не против что бы острая боль плеснула за края, выворачивая, выкручивая сознание.
Поток дурацких мыслей остановило странное ощущение. Нежную кожи промежности начинало жечь. Еще минута, и языки пламени охватили яйца. Самого огня не было, просто адское ощущение полыхающей плоти. Жжение в анусе было особо нестерпимым. Я непроизвольно выгнулся. Скрипнула покачнувшаяся цепь. Он боли перехватило дыхание. Казалось, что пожар забирался все глубже в тело. Он прорастал сквозь мышцы и кожу, выкручивал огромными раскаленными щипцами нежную плоть. То что надо!
Судорожные легкие схватили глоток воздуха. От этого жжение еще усилилось. Боль расцвела под веками радужным спектром. Сознание не выдержало и выплеснуло часть удовольствия громким криком.
Жжение нарастало. Мое тело истерично старалось дотянуться до источника благословенной боли. Добавить еще чуть чуть. Совсем немного. Еще чуть больше вечности в полыхающем пламени. Боль превратилась в мерцающий океан. Я купался, нырял и захлебывался ею. Я набирал ее полные горсти и впитывал в себя. Мне показалось, что я бросил свое тело и, как и господин, наблюдал со стороны за извивающемся на длинной цепи обнаженным телом. Смотрел в собственные темные провалившееся глаза, смотрел как отрывается в немом крике рот. Видел, как напрягаются руки и тонкое тело подтягивается на цепи. Светлые волосы липли к плечам спине. Как красиво! Как же хорошо! Как больно! Пусть так будет всегда - целую вечность.
Пожар все еще полыхал на коже, но, кажется, пошел на спад. Благословенная боль больше не казалась мне той вершиной, на которую нужно было залезть. Я уже перелез ее и оказался с той стороны. От стихающей боли хлынуло возбуждение. Я посильнее сжал бедра - накатила слабая волна боли. Возбуждение накрыло с головой. Больше всего на свете хотелось дотронуться до члена и кончить, выплеснуть все удовольствие до последней капли, заставить мышцы расслабиться.
Руки крепко скованны над головой. Не обо что потереться. Все что можно - это мелкими толчками бедер трахать воздух.
- Пожалуйста, пожалуйста, - неосознанный скулеж вырывался из сорванного криками горла.
Неожиданно ногами я почувствовал пол. Колени не удержали вес и подогнулись. Упасть мне не дали. Властные руки схватили в объятия, сняли наручники. Жесткий толчок в спину и я уже спотыкаясь, по инерции бегу к свободному креслу господина. От жесткого соприкосновения со спинкой кисти рук закричали от боли. Все нервы как один полыхнули удовольствием. Волевое нажатие на спину - и я встаю дрожащими коленями на сидение кресла.
Удар обжигает ягодицы. С головки члена срывается капля смазки. Властные руки разводят ягодицы. Один безжалостный удар, и в задницу врывается член. Знакомая боль разрывает кожу. Утомленное тело кричит сорванным голосом. Эта боль - капля в море. Конфетка после торта. Член внутри кажется раскаленным. С каждым его проникновением перед глазами вспыхивают искры. Член судорожно дергается. Я сейчас кончу. Но приказа еще не было. Стискиваю зубы, по лбу катится капля пота. Я знаю, что если очень хочется, нужно попросить, и возможно, тебе не откажут.
- Можно?... Пожалуйста... - это слабо похоже на просьбу, но все-таки.
Господин врывается внутрь все быстрее. Стискивает мои волосы, до хруста в позвоночнике оттягивает назад голову.
- Можно, - шипит он на ухо. - Хватит на сегодня! - острые зубы вонзаются в шею.
Мир разрывается, взрывается, лопается. Стержень внутри раскаляется до предела и разлетается ослепительной вспышкой.
Я бессильно сползаю с кресла на пол. Тело мокрое, как будто я купался. Мышцы мелко дрожат. Из задницы вытекает сперма. Не самое приятное ощущение. Я совершенно не помню, говорил ли Орочимару, что на сегодня хватит? Если нет, то у меня проблемы.
Орочимару неожиданно появляется откуда-то сбоку и протягивает мне мягкий халат. Фух, значит говорил. Беру халат и кое-как натягиваю на себя. Он чуть заметно пахнет какими-то цветами. Пытаюсь встать, но коленки не слушаются. С двадцатой попытки стою на дрожащих ногах.
- Все нормально? - спокойно спрашивает Орочимару.
- Да, отлично, - все что было нужно я уже получил. Хочется благодарно поцеловать его руку. Но на сегодня хватит. Наберусь дерзости и сделаю это в следующий раз. Обязательно.
- Ты голос сорвал, - саннин протягивает мне флакон.
- Не нужно, - я поворачиваюсь к двери. - Отдохну и сам залечу.
Орочимару кивает и тоже отворачивается.
Мне пора идти. Там эксперимент не закончен. А в душ я и потом схожу. Нужно быстро создать новую сыворотку. Прошлая не подошла. Куда девались мои очки?
Часть II. Мой хозяин
читать дальше
Примечания: Повествование от лица Хаку
Мне не нравится моя боевая форма. Колючее серое кимоно, жесткий пояс... Может, и удобно в бою, но моему господину они не нравятся. Значит, и мне тоже. Забуза-сама говорит, что мне идет розовое.
Чистое, идеально сложенное кимоно лежит там, где я его оставил. Мне кажется, что мой господин любит сочетание розового, красного и синего. Только никогда не признается в этом. Он у меня такой! Я стараюсь, чтобы эти цвета присутствовали в моей одежде.
Господин сейчас занят гостем. Я могу спокойно переодеться и распорядиться на счет ужина. Последняя трапеза была вчера. А моя позавчера. Мы заканчивали задание господина Гато, а тех скудных крох еды, что у нас оставались, на двоих не хватало. Я отдал ему свою часть. Господин Забузда-сама всегда должен был сыт. Для этого я и нужен.
Какое же все-таки это счастье - быть кому-то нужным! Я до сих пор в кошмарах вспоминаю то время, когда я был никому не нужным оборванцем-сиротой. Помню, как скитался по улицам и рылся в вонючих мусорных ящиках в поисках еды. Господин Забуза взял меня к себе, накормил, купил одежду и даже научил меня всяким техникам.
Как я тогда старался учиться у него! Так хотел, чтобы он мной гордился. Господин - великий учитель. С его помощью я за несколько месяцев добился того, что иные не могут повторить годами. Под его строгим взором, я научился таким техникам, о каких раньше и не подозревал. В те месяцы я учился целыми сутками. Днем Забуза-сама показывал мне новую технику, а я изо всех сил старался. Ночной сон считал ненужным излишеством, хоть мой строгий господин был категорически против ночных тренировок. Но все равно, как над деревьями высоко поднималась луна, я оттачивал мастерство, доводил до совершенства и придумывал, как его улучшить.
Забуза-сама никогда не хвалил меня, и я научился догадываться о его удовольствии по взгляду и маленьким морщинкам в уголках глаз. Я видел, чувствовал, что он доволен мной. И для этого не нужны были слова. Когда господин научил меня всему, что знал сам, в темноте ночи, я поклялся, что каждая частица вложенных знаний и умений будет служить ему. Принадлежать ему. Я буду его щитом и мечом, другом и братом, слугой и женой. Сделаю все, что он пожелает, что скажет и даже о чем подумает.
Я старался. Очень. Стал его орудием и вещью, глазами и тенью. Я чувствовал себя его частью. Его продолжением.
Забуза-сама благодарен мне. Он никогда не говорил об этом, но я знаю. Точно знаю. Потому что однажды ночью он взял меня в свою постель. Его благодарность была такая же, как и он сам. Жестокая, требовательная и беспощадная. Я наконец отдал ему себя и свое тело, все, до последней частицы. Синяки, саднящая боль, обожженные непроизвольными слезами глаза - ерунда, по сравнению с болезненно-сладким чувством принадлежности Ему.
- Хаку, иди сюда! - резкий голос господина прекрасно слышно сквозь тонкие, из рисовой бумаги, стены.
Я поспешил. Опустившись на колени почтительно открыл дверь и бесшумно устроился в любимом углу. Отсюда я могу видеть Забузу-сама, ловить мельчайшие оттенки эмоций в темном взгляде. Зачем он опять прячет лицо под бинтами? Он ведь так красив! Ну и что, что он немного отличается от остальных шиноби. Мне с первого дня нравились эти резковатые отличия. Когда-нибудь он перестанет стесняться двух рядов острых зубов и все же поцелует меня.
По металлическому протектору гуляли блики света от желтой лампы. От этого бледная кожа господина казалась не настоящей, фарфоровой. Глубокие темные глаза - бездонными. Острое лезвие широкого меча - Кубокирибочу за спиной, ловило особо яркие блики и кромсало, отбрасывая на стены. Я поймал правым глазом один из них и блаженно зажмурился. Такая неосознанная ласка моего господина.
- Ну где там твой хваленый мальчишка? - гость господина с неудовольствием смотрел на Забузу-сама.
Я переломаю ему руки и ноги, если он еще раз посмеет так на него посмотреть.
- Он уже здесь, почтенный Гато, - хозяин насмешливо кивнул в мою сторону. Толстяк повернулся ко мне. Я вежливо поклонился.
- Эта девчонка, что ли? - неподдельное изумление в голосе гостя.
Ну почему меня всегда путают с женщинами. Из-за длинных волос что ли? Господину Забузе-сама они нравятся. Больше ничье мнение меня не волнует.
- Осторожнее, господин Гато, - в голосе господина слышалась жестокая насмешка, - он опаснее даже меня. Он может убить вас раньше, чем вы успеете моргнуть!
На щеки медленно наплывал румянец. Мой господин такой шутник! Не стану я убивать гостя. Только если Забуза-сама мне прикажет.
- Я слышал, что твой мальчишка умеет складывать печати одной рукой, - в голосе Гато скользил интерес, помноженный на любопытство.
- Хаку, покажи ему, - благосклонный тон моего господина.
Я поднялся. Техника Ледяных шипов всегда удавалась мне с ходу и почти не тратила Чакры.
Острые кристаллы льда мгновенно прорезали деревянный пол. Толстяк Гато от неожиданности пошатнулся и чуть не наткнулся на один из шипов. Пришлось срочно убирать острую льдину.
- Отлично, восхитительно, прекрасно! - захлебнулся восторгами Гато.
В уголках глаза господина собирались мелкие, чуть заметные морщинки. Ему понравилось. Невероятное легкое чувство счастья, что господин мог похвастаться мной, казалось, разорвет мне грудь.
Я убрал Ледяные шипы и опустился обратно в свой угол.
- Отлично, - Гато потирал пухлые руки, - твой мальчишка прекрасно подходит для следующего задания. Цель скажу тебе завтра.
Они вежливо раскланялись и Гато поспешил удалиться.
- Ну и почему ты еще здесь?! - лед в голосе господина.
- Позвольте мне помочь вам, Забуза-сан?! - на «господин», «хозяин» или «Забуза-сама» он мог здорово разозлиться.
Я осторожно приблизился. Пряжку от ремня, что крепит меч, я знал прекрасно. Прежде чем расстегнуть, я не удержался и провел кончиком пальца по теплому ремню, нагретому его кожей. Реакция господина было молниеносной. От глухого удара по лицу я отлетел к стене.
- Не смей больше так делать! - господин быстро приближался. Его темные глаза метали молнии, губы плотно сжаты. Я умудрился расстроить господина.
- Простите, хозяин, - разбитые губы плохо слушались. Щека горела.
Господина нужно было успокоить. Я знал только один способ.
Белый бант оби развязался раньше, чем господин сжал мои волосы.
- Ты жалкая потаскуха, а не шиноби! - прошипел он и сильно дернув за волосы отшвырнул меня в лежащему на полу мечу.
Господину плохо удается думать, когда он злится. Но как он красив в такие моменты.
Несколько прядей волос коснулись острейшего лезвия и тут же упали, перерезанные пополам. В полированной поверхности стали, я заметил приближение господина. Уворачиваться от сильного пинка в живот я не стал. Я весь принадлежу ему. Он волен делать со мной все, что захочет.
От боли потемнело в глазах. Я не мог вдохнуть. От щеки до острейшего лезвия оставалось всего несколько миллиметров. Стоит мне дернуться, хотя бы не много и к разбитым губам добавится глубокий порез на щеке.
Хозяин пинками раскидал мои ноги, откинул распахнутое кимоно и опустился сверху. Безжалостные руки развели ягодицы. Разрывающая боль хлестнула по нервам, когда хозяин одним толчком проник в меня. Щека легонько прикоснулась к лезвию. Непроизвольная слезинка скатилась по щеке и упала на блестящую сталь.
Хозяин намотал мои волосы на руку и сильно дернул. Заставил запрокинуть голову. Он позаботился, чтобы я не порезался. Я не успел закусить губу. Болезненный стон вырвался сам собою.
- Еще стони, сучка! - горячо прошипел Забуза-сама и начал двигаться.
Дергающая, разрывающая боль расползалась по телу. Огнем горела выгнутая спина. Из-за сильно запрокинутой головы невозможно дышать.
Мне приказано было стонать. Я кое-как выдавливал из себя звуки, тратя последний кислород. Я потрачу его весь, до последней капли, лишь бы выполнить приказ. Легкие начинали гореть.
Господин врывался в меня грубо и резко. По моим щекам текли непроизвольные слезы и звонко капали с подбородка на блестящий меч. На глаза постепенно начинала наползать темнота.
Внезапно хватка в волосах ослабла. Я упал щекой на холодную сталь, жадно хватая воздух пересохшими губами. Благословенный воздух, проникнув в легкие, показался раскаленным. Судорожные пальцы царапали доски пола, обдирая зеленый лак с ногтей.
Постепенно боль начала спадать. В блестящем отражении меча я видел лицо господина. Четко видел его глаза и сеточку мелких морщинок. Господин больше не сердится. Он доволен. Мне от этого хорошо.
Меня больше не тянут за волосы и не придавливают к полу. Рукой лезу себе под живот и обхватываю член. Хочу быть вместе с господином и в горести, и в радости, и в гневе, и в удовольствии.
В отражении внимательно слежу за выражением глаз господина. По широкой блестящей поверхности расплывается кровавое пятно. Щеку слегка щиплет.
В зеркальном отражении вижу взгляд господина. Ему хорошо. Внезапно понимаю, что в зеркальной поверхности он видит мой взгляд, приоткрытый рот, окровавленную щеку. Видит, как мне хорошо с ним. И ему это нравится. Понимание ошпаривает как кипяток. Тугой комок сжатых нервов оглушительно взрывается.
Падаю лицом на холодное. Глаза ничего не видят, но замечаю, что брызги моей спермы долетели до меча. Какой красивый рисунок получился. Слезы, кровь и сперма на зеркальной поверхности. Но не нужно пачкать благородный Кубокирибочу. Коротко слизываю чуть теплую белесую каплю.
Забуза-сама коротко вздрагивает и кончает. Внутри расплывается тепло. Я бессильно лежу на полу. Кажется, я порезался во второй раз. Задницу щиплет от спермы. Ерунда. Главное, что господин остался доволен.
Забуза-сама меня больше не держит.
- Убирайся отсюда! - слышу я его недовольный голос.
Что я опять сделал не так? Вот я идиот! Форменный! Господин проголодался, а ужин я ему так и не принес.
Кое-как поднимаюсь с пола. Полой так и не снятого кимоно вытираю меч. Неуклюже переставляю ноги. Закрываю за собой дверь. На розовом кимоно расправляют крылья красно-синие райские птицы. Я счастлив.