Бета: Евгений_Хранитель.
Фандом: KurokonoBasuke
Тип: slash
Пейринг: Мидорима Шинтаро/Кисе Рёта,
Рейтинг: NC-17
Жанр: ER, романтика, флафф, PWP.
Размер: Мини
Статус: Закончен
Дисклеймер: ни на что не претендую
Аннотация: Просто несколько милейших миников без особого сюжета
Предупреждение: избыток флаффа мерзкого, тошнотворного.
Посвящение: Александре, Повелительнице и Ань. Вы чо какой сложный набор слов мне дали!
Примечания автора: Фанфик написан по фикрайтерской игре, задающей определенные параметры.
Заданные слова: галактики, фонарь, еда, NС, лунная дорожка, оранжевый цвет, малина, исповедь.
читать дальшеХорошо одетый юноша закрыл за собой дверь маленькой тесной исповедальни и со вздохом сел на скамейку. Со стуком опустилась деревянная перегородка. Между блондином и сидящим по ту сторону стены священником появилось красивое резное окошечко.
- Добрый вечер, святой отец, - по ту сторону окошка юноше удалось разглядеть только темный силуэт священника. Лица не было видно и он был уверен, что его лица не видно тоже.
- Добрый вечер, - спокойный уверенный голос служителя церкви.
- Честно признаюсь, что я здесь лишь потому, что моя мать настояла на исповеди, - было немного некомфортно разговаривать, не глядя в лицо собеседнику. - Она очень хочет, чтобы я покаялся.
- В чем грех твой? - заученная фраза священника царапнула и без того взбудораженные нервы.
- Левит 18:22, - блондин выслушал уже столько истерик и слез своей матери, что теперь эту главу библии знал наизусть.
Священник за стеной шумно втянул воздух.
- Раскаиваешься ли ты в своем грехе? - голос по другую сторону стены посуровел.
- Нет, не раскаиваюсь, - блондин ослепительно улыбнулся, представляя, как вытянулась физиономия святого отца от его заявления.
- Идея покаяния и исповеди в том, чтобы искренне почувствовать сожаление. Ты должен отторгнуть грех, который совершил, и твердо решить не повторять его, - заученный бубнеж священника из-за стены еще раз заставил улыбнуться. Все это уже тысячу раз он слышал от матери.
- На самом деле мне не в чем каяться, - доверительно сообщил блондин. - Я не считаю это грехом. Мне нравится то, что я делаю, и я как-то не собираюсь прекращать.
За закрытой дверцей маленькой исповедальни невысокая женщина в черном в ужасе прикрыла рот ладонью и залилась слезами.
- Вы знаете, - блондин светло улыбался в потолок, - у нас сегодня юбилей. Два года как мы вместе. Надо же, целых два года. Я все еще люблю его.
Стены, видавшие сплошной негатив и слезы, казалось, охотно принимали щедрые солнечные улыбки светлого парня. Даже злая плесень предпочла забиться глубоко в щели деревянных досок.
- Знаете, святой отец, а я счастлив, - уверено заявил блондин. - Не знаю, почему моей матери это не нравиться.
- Мать любит вас и хочет вашего спасения, - чуть ворчливо ответил священник. - Молитва Святому Духу три раза, - и сердито захлопнул окошко.
Блондин чуть слышно хмыкнул, ослепительно, как на камеру, улыбнулся и вышел из исповедальни. Женщина в черном уже сидела на скамье, трясущимися руками теребя четки, и беззвучно плакала. Блондин ей чуть улыбнулся и благовоспитанно опустился на колени возле церковной скамьи. Сцепил руки и склонил голову. Честно три раза прочитал по молитвеннику положенную молитву.
- Пойдем, мам, - он протянул руку, помогая женщине подняться. - Я провожу тебя домой.
Женщина поднялась и, устало повиснув на локте сына, пошла к выходу. На выходе положила несколько новеньких купюр на серебряный поднос для пожертвований, обмакнула кончики пальцев в чашу с водой и перекрестилась. На пороге единственной католической церкви в Токио она оглянулась и бросила тоскливый взгляд на витражи с ликами святых.
***
Красное солнце уже успело скрыться за горизонтом. Ночная прохлада окутала душный город. Одно за другим засветились окошки в высоких небоскребах. Сработавшие фонари разукрасили улицы разными цветами.
В одном из только что засветившихся окон мелькнул силуэт высокого мужчины. Он несколько раз подходил к окну, нервно поправлял очки и крутил в перебинтованных пальцах мобильный телефон в зеленом чехле.
Его парень еще днем уехал к матери и уже должен был вернуться. Его то ли севший, то ли просто отключенный телефон молчал. Рёта обещал вернуться часам к шести. Сейчас было почти десять, но он так и не пришел. Наверное, его задержала мать. Сухонькая женщина в возрасте, набожная католичка. Она прямо не одобряла выбор своего сына и всеми силами старалась бороться. Кисе ужасно устал от ее уговоров и слез, но бросить мать он просто не мог. Мидорима его понимал, но помочь тут был не в силах.
За дверью послышался звон ключей, щелкнул замок входной двери. Мидориме показалось, что это самый лучший звук в мире.
Непривычно тихий Кисе разувался в коридоре.
- Ты опоздал, - Мидорима встал в дверном проеме, встречая.
- Прости, - Кисе обнял его, доверчиво утыкаясь лбом в плечо. - После вечерней службы мать настояла, чтобы я сходил на исповедь.
Мидорима зарылся пальцами в мягкие светлые волосы, заставив поднять голову.
- И в чем же ты исповедовался? - он смотрел в потемневшие от усталости желтые глаза.
- В том, что я люблю тебя, - Кисе чуть приоткрыл губы выпрашивая поцелуй.
- Сожалеешь об этом? - перебинтованные пальцы погладили светлую скулу, чуть коснулись виска.
- Нисколько, - Кисе настойчиво потянулся к нему.
Поцелуй получился мягким и нежным. Мидорима легко целовал нижнюю губу, посасывал как нечто самое сладкое, невесомо проводил языком по контуру. Кисе в его объятиях тяжело дышал, прикрывая глаза от удовольствия.
- Устал? Пойдем спать? - Мидорима переключился на поставленное лицо, невесомо целуя скулы, щеки, закрытые веки.
- Нет, - Кисе нехотя отстранился. - У нас же праздник сегодня. Забыл?
- Какой тебе праздник? - Мидорима настойчиво свозь линзы очков смотрел в золотые глаза, но из объятий так и не выпустил. - Ты же еле на ногах стоишь.
- Потом отдохну, - беспечно отмахнулся Кисе и выпутался из объятий. - У нас где-то бутылка шампанского была, не знаешь где она? - он прошел на кухню и раскрыл холодильник, - Та, что нам Тайга из Америки привез.
- Знаю, - Мидорима самодовольно поправил очки и пошел оттаскивать его от холодильника. - Пошли.
В круглой гостиной были настежь открыты панорамные окна. Полупрозрачные белые шторы покачивались на прохладном сквозняке, создавая ощущение сказочной нереальности. На улице совсем стемнело. Звёздные галактики все ярче проступали на темном покрывале огромного ночного неба.
Круглая луна бессовестно заглядывала в неосвященную комнату, оставляя яркую лунную дорожку на полированном паркете. Как в сюрреалистичном сне, по ней можно было пройти между легких колышущихся штор, подняться к самым звездам, раствориться в ночной тиши.
- О, так ты все-таки помнишь? - Кисе остановился на входе в темную гостиную и стал шарить рукой по стене в поисках выключателя.
- Подожди, - остановил его Мидорима, - у нас ужин при свечах.
- Круто, - улыбка Рёты ярче солнца осветила комнату, - дай мне пять минут. Я в душ хочу.
Кисе на то, чтобы смыть с себя прошедший день, потратил вдвое больше времени. Мидорима за это время успел разогреть ужин, зажечь свечи и красиво расставить тарелки. Когда освежившийся Рёта вернулся, Мидорима уже разливал по бокалам шампанское.
- Как здорово придумал, - Кисе с восторгом оглядывал преобразившуюся гостиную. Прохладный ветерок, длинные шторы, горящие свечи на белоснежной скатерти стола, тишина - и, кажется, никого кроме них в целом мире.
- У нас же годовщина, - Мидорима подал бокал и сел за стол.
- Я люблю тебя, - в ясных солнечных глазах плясало пламя длинных свечей. - Очень.
- Я тоже тебя люблю, - спокойный голос под звон бокалов.
Мидорима прекрасно готовил. Хоть он почти всегда предпочитал здоровую пищу, но умел приготовить ее так, что даже привередливому Кисе - любителю жареного и мучного, - было не к чему придраться. Вот как сейчас: ужин был превосходен.
- Как прошла игра? - Кисе задумчиво покрутил фужер допивая.
- Мы выиграли, - Мидорима поправил очки. - Эти любители в подметки нам не годятся.
- Да, - согласился Кисе, наливая шампанское, - глупо было проводить тренировочную игру с национальной сборной. Жалкому клубу любителей ни за что не выиграть.
- Уж не знаю, на что они рассчитывали, но, пока я играю в сборной, мы не проигрываем, - Мидорима больше не прикоснулся к своему бокалу.
Кисе счастливо улыбнулся, глядя на него над ободком фужера.
- Кстати, я нашел то, что ты просил, - Мидорима самодовольно поправил очки.
- Да? - то ли от вечера, то ли от шампанского на лице Рёты не осталось ни следа усталости. Щеки раскраснелись, глазки заблестели. - И где же она?
- В спальне. Я подумал, сойдет с шампанским, - Мидорима с сомнением покосился на почти опустевшую бутылку.
- Ну пойдем тогда, - Кисе небрежно кинул на стол салфетку и потянул Мидориму в спальню. На прикроватной тумбочке стояла чашка с душистой свежей малиной.
- Обалдеть, как тебе удалось ее найти? - Кисе закинул в рот сразу несколько ягод.
Раскрасневшийся подвыпивший Кисе, заталкивающий в рот ягоды, вызывал вполне однозначную реакцию. Мидорима поймал блестящие от слюны и сока пальцы и сунул их в рот, мягко щекоча языком подушечки. Кисе тут же забыл, чем занимался, удивленно смотрел, как Шинтаро вылизывает его руки. Пользуясь его замешательством, Мидорима подтолкнул его к себе и поцеловал манящие губы, жадно забираясь языком в рот и отбирая ягоду.
Кисе глухо застонал и чуть дернулся. Зажатая между языками ягода раздавилась. Сладкий сок перепачкал их губы, потек по подбородку Рёты. Мидорима слизывал его, не давая отстраниться.
- Вкусно? - Кисе смотрел на него совсем пьяными глазами.
- Ты вкуснее, - свободной рукой Мидорима стянул с себя очки и аккуратно сложил их на тумбочку.
Кисе улыбнулся и непослушными пальцами начал расстегивать пуговицы рубашки. Через пару минут сражение кончилось несколькими оторванными пуговицами и улетевшей в угол рубашкой.
- Голова кружится, - Рёта залез на кровать и вальяжно развалился на покрывале.
- Кто-то немного перебрал, - Мидорима сходил за небрежно откинутой рубашкой, аккуратно сложил ее и отнес в корзину для стирки.
Стащив с себя всю одежду, Кисе поедал ягоды валяясь на оранжевом покрывале. Этот цвет нравился Мидориме, он напоминал ему школьные годы в Шутоку. Яркий, насыщенный оранжевый придавал от природы бледной коже Рёты такой потрясающе-кремовый оттенок, что хотелось бесконечно слизывать его.
Снимая пластырь с пальцев, Мидорима с легкой улыбкой наблюдал, как Кисе с наслаждением облизывает сладкие от сока пальцы, прикрывая от удовольствия глаза. Одна из ягод выскочила из пальцев, промазала мимо рта и скатилась по подбородку на грудь, оставляя за собой красноватый сладкий след. Мидорима губами поймал беглянку в районе живота. Чашку он отставил на всякий случай подальше на тумбочку. Пятна от малины ничем не выводятся, и, в случае чего, любимое покрывало придется выкинуть.
Глаза Кисе совсем темные, шальные, блестящие. Мидорима смотрел на него сверху вниз, раздеваясь. Блестящие, сладкие от сока губы манят, притягивают. От них невозможно оторваться. Кисе упорно тянется за ягодами. Только теперь не ест сам, а старается скормить их все Мидориме.
Они больше целовались, чем ели. Перекатывались по кровати, стараясь ровно пополам разделить каждую ягоду. Катали межу губами, давили языком, слизывая с подбородка друг друга текущий сок.
Кисе застонал особенно сладко и сильно прижался пахом к кровати. Потянулся губами, оставляя в ямочке на подбородке любимого особо крупную ягоду. Сполз вниз. По каждой ягоде на темные ореолы сосков, одну, в круглую впадинку пупка.
- Смотри не урони, - хитро предупредил он и обхватил губами гладкую головку члена.
Мягко заскользил по всей длине, размазывая мягкую ягоду, и тут же жадно слизал.
Мидорима напряженно смотрел в потолок. Даже губу закусить нельзя - ягода скатится с подбородка на любимое покрывало. От слишком частого дыхания, ягоды на сосках грозились свалиться. Хотелось запустить пальцы в мягкие желтые волосы, но ягоды грозились упасть от первого же движения руками. В паху под ласковыми губами разгоралось яркое солнце.
Наконец, Кисе отстранился, медленно, по одной, собирал ягоды, не забывая зализать сладкий розовый след от сока. От медленных, почти ленивых движений солнце в паху начало припекать. Мидорима не выдержал и последнюю, с подбородка, снял сам. Потянул хулигана Кисе на себя, жадно поцеловал, крепко сжимая объятия.
Кисе перекатился на бок и потянулся в тумбочку. Через плечо передал назад Мидориме смазку. Не стал перекатываться, просто отодвинул бедро, давая лучший доступ любимому.
В последний раз сексом они занимались утром. Все еще мягкий после последнего раза Кисе, нетерпеливо насаживался на ласкающие его глубоко внутри пальцы, тянулся через плечо за поцелуем. Весь расслабленный и горячий.
Поза на боку была не то что бы удобной, но было уже откровенно плевать. Мидорима плавно вошел в любимого, неистово целуя шею, плечи, серебряное кольцо в ухе, стараясь не кончить от задыхающегося стона Кисе.
От каждого толчка внутрь горячего тела солнце в паху росло и ширилось, огнем удовольствия обжигая нервы. Шинтаро заставлял себя не торопиться, крепче прижимал к себе любимого, покрытого мелкими бисеринками пота, ласкал его член.
Кисе старался извернуться для поцелуя, комкал и стягивал оранжевое покрывало. Старался насадиться сильнее, прикрывал глаза от удовольствия.
От несдержанных горячих стонов сносило крышу. Пламя разгорелось в каждой клетке тела, как будто оголился каждый нерв. Мидорима сорвался, вбиваясь быстро и сильно, прихватывая зубами кожу на бедном плече перед собой. Огненное солнце лавой растеклось по мышцам и хлынуло во стороны ослепляющим удовольствием.
Мидорима еще задыхался от пережитого оргазма, Кисе сильно сжался внутри, невозможно прогнулся в пояснице. По тонким пальцам Мидоримы потекла густая теплая влага.
Шинтаро вздохнул и отстранился.
- Подожди, - Кисе потянулся назад, удерживая его за бедро, - останься так.
Он осторожно краем простыни вытирал длинные пальцы, перепачканные собственной спермой. Мидорима чуть покосился, но ничего не сказал. Вставать и вправду было лень. К тому же, сегодня праздник. Сегодня можно.
Он снова прижался к влажной спине, осторожно и ласково целуя желтый затылок. Странные иногда желания бывают у Рёты. Осторожно потянулся за скомканным оранжевым покрывалом, натягивая на них обоих.
- Спи, солнышко, - прошептал Мидорима слушая ровное дыхание спящего Кисе и зарываясь носом в восхитительно пахнущие малиновым шампунем желтые волосы.
***
На другом краю огромного города в подушку плакала невысокая пожилая женщина, моля своего бога отвратить ее любимого сына от смертного греха.